Речи паскуды на площадях;
Ствол, направленный в окна,
Дикий, тоталитарный страх;
Хрустят разбитые стёкла.
Символ новой свободы горит;
Безумство толпы молчаливой;
Добро уничтожено, злоба не спит,
Не прячется больше стыдливо.
Хозяева жизни и смерти в окне
Недостижимы для веры.
Город в печали, город в огне
В дыму задыхается сером.
Тайные некогда речи звучат,
Паскуды слова заглушая;
Раскрытые рты что-то в небо кричат
И сами теперь всё решают.
Раздавленный череп, кровавая плоть
На траках висят, словно знамя.
Не знаем, видит ли это Господь,
Как здесь разгорается пламя.
Экран, где мелькают тени убийц,
Завалы средь каменных джунглей;
Горят голоса, горят тысячи лиц,
Свистят ошалевшие пули.
Стучит град камней по прозрачным щитам,
Калеча, кроша, разбивая;
Погоня идёт по горячим следам,
Без права на то, убивая.
Волны живые, как камень, стоят,
Сжав кулаки, сцепив плечи,
Упорством и волей наполненный взгляд,
Но ветер тушит все свечи.
Он гонит по пеплу обрывки газет,
Играя средь серых развалин.
Город в огне дарил яркий свет,
Город в руинах бесславен.
Он так же огромен, такой же святой,
Он так же хранит свою веру,
Но нет в нём огня, даже свечки простой
Лишь ветер шумит средь стен серых.

27.03.1998 г.